Империя безвременья

“Боже упаси нас от монголов. Они бесчеловечны и звероподобны, всегда жаждут крови, которой и упиваются, рвут на части и пожирают собачье и человечье мясо. Они с упоением пьют чистую кровь животных своих стад; лошади их толсты и едят сучья и даже деревья... Они отличаются большей свирепостью, нежели львы или медведи...”

Так в XIII столетии европейцы рисовали себе портрет “порождений сатаны”, оставляющих после себя разруху и наводящих ужас на всех и вся. А что мы знаем о современной Монголии? Да почти ничего! Перед поездкой друзья напутствовали меня в историческом духе: “Ты там осторожнее... Края дикие...”

От некогда крупнейшей империи в истории человечества, которую создали Чингисхан, его сыновья и внуки, осталось мало, но зато сегодня, когда владения Монголии сжались подобно шагреневой коже, а население страны не дотягивает и до 2,5 миллиона, она уже ни на кого страху не нагоняет. Основные черты характера монголов преобразились с точностью до наоборот: любознательность, добродушие и гостеприимство, а к русским здесь вообще особое отношение. Приезжего из России встречают как дорогого гостя и величают не иначе как старшим братом. А любимые конфеты, которыми угостят и в офисе крупной фирмы, и в семье скотовода, — наш ирис “Золотой ключик”.

Откуда такая любовь и уважение к россиянам? В 1921-м полки забайкальских казаков освободили Ургу от китайских оккупантов, в 1939-м Красная Армия помогла отразить нападение японцев на Халхин-Голе. А еще мы продвинули Монголию на более высокую ступень развития — социализм, за что монголы нам несказанно благодарны. Правда, вместе с Советским Союзом им пришлось в 30-е годы разрушить практически все буддийские монастыри. События, происходившие в Монголии в прошлом веке, были зеркальным отражением того, что случалось в России. Но монголы искренне сетуют, что процессы перестройки отдалили наши народы друг от друга. Многие с теплотой вспоминают годы учебы в СССР и хорошо говорят по-русски.

Юрта — это святое
На самой высокой точке Улан-Батора стоит монумент, посвященный советским воинам-освободителям. К концу недели сюда подтягиваются свадебные кортежи, и невесты в белоснежных платьях взбираются наверх, чтобы почтить память погибших за свободную Монголию, а заодно поднести дары духу горы. Монголы верят в то, что каждая гора и долина имеют своего духа, и, чтобы не навлечь беду, нужно их задабривать. Именно поэтому в Монголии очень развит культ обо — насыпные горки из жертвоприношений. Каждый считает своим долгом принести в определенное место камень и ярко-голубой лоскут, дабы поклониться “вечному синему небу”, которое видит все деяния и мысли человека...

Порядка 700 тысяч — треть населения страны — проживает в Улан-Баторе, половина из них пользуется юртами (гэрами), которые в своем нынешнем виде существуют с VI века. Даже столичные жители не желают менять основное на протяжении многих веков занятие — скотоводство. И в пределах города можно встретить пасущихся коз и овец. “Старшие братья” построили здесь хрущевки, а позже и более высокие дома, но кочевникам сложно привыкнуть к новому образу жизни. Особенно тяжело пожилым людям: днем они еще как-то пытаются хозяйствовать в бетонных жилищах, но на ночь предпочитают перебираться в стоящие по соседству гэры. Здешние юрты пользуются популярностью и у безработных американцев, которые снимают на лето такой национальный дом за $100 и со своим пособием в $800 в месяц чувствуют себя сливками общества.

Есть в Улан-Баторе и своя “Пизанская башня”. Многоподъездную девятиэтажку, ничем не примечательную на вид, называют качающимся домом. В ней поселились в основном сотрудники местного аэропорта, за которыми закрепилась слава любящих выпить. Водку монголы распробовали также с нашей подачи и делать ее научились отменно. Лучший сорт “Болор архи” посвящен полету единственного монгольского космонавта на советскую орбитальную станцию “Салют-6” в 1981 году, хороша также водка “Чингисхан”. Вообще, если в Монголии перед туристом встает проблема выбора, надо отдавать предпочтение товару, носящему имя “повелителя вселенной” Чингисхана — это своего рода знак качества...

В монгольской столице порядка 150 вузов — вплоть до института испанского языка. Но обучением на родине молодежь не ограничивается, многие получают образование в Корее, России, Америке... А вот с магазинами дело обстоит гораздо хуже: никаких бутиков, все как у нас лет 15 назад. Даже до “Макдоналдсов” очередь не дошла, зато есть “Русское бистро”. Троллейбусы и автобусы в городе наши, грузовые машины исключительно марки “ЗИЛ”, в пустыне незаменимы “уазики” и позабытые у нас автобусы “ПАЗ”. Дома культуры, выставочные залы, правительственные здания — аккурат наши ДК и райисполкомы. Имя Москвы носят местные школы, культурные и торговые центры. В Улан-Баторе работает 7 телевизионных российских каналов. Концерты “Иванушек”, Алсу, Филиппа Киркорова проходят при полном аншлаге. Многие вывески на монгольском дублируются на русском языке. В общем, не покидает ощущение, что ты находишься в каком-нибудь провинциальном российском городке. Только круглые приземистые юрты и буддийские храмы-дацаны выбиваются из советского стиля.

Место заложения центральной площади Улан-Батора было выбрано по прихоти скакуна “отца монгольской революции” Сухэ-Батора (конь справил здесь большую нужду). По соседству с мавзолеем Чойболсана и Сухэ-Батора, памятником Сухэ-Батору, восседающему на том самом коне, стоит скульптурное изваяние Ленина. Днем здесь фотографируются туристы, а ночью... Нынче образ великого вождя пролетариата пользуется особой популярностью у самых дешевых проституток. Кстати, монголы сейчас пребывают в состоянии раздумья: легализовать публичные дома или пока погодить?

Древняя столица Монголии Каракорум (ныне Хархорин), заложенная Чингисханом, когда-то выглядела гораздо интереснее. Здесь располагалось 12 храмов, прекрасные дворцы, а местным чудом было серебряное дерево с фонтаном. Четыре его ветви заканчивались позолоченными змеиными пастями, и из каждой била струя: вино, молоко, медовый напиток и рисовое пиво. Но в 1380 году Хархорин был полностью разрушен китайцами, и сегодня от него осталась лишь... одна гранитная черепаха.

Не трогай голову!!!
Природа в Монголии удивительно разнообразна, всего за несколько часов пути будто попадаешь из одного мира в другой. Вроде бы только что под ногами расстилался зеленый ковер, и вдруг взору открывается пустынный пейзаж. Земля резко обрывается вниз красноватыми скалами Баянзака, чем-то напоминающими окрестности американского Большого каньона. В начале прошлого века здесь нашли прекрасно сохранившиеся скелеты динозавров — ящер, “обитающий” в московском Палеонтологическом музее, родом именно отсюда. Неподалеку посреди безжизненного пространства бьет “отрезвляющий” источник. Наблюдательные монголы опытным путем определили, что несколько глотков ледяной воды приводят в чувство даже в стельку пьяного человека. От природного вытрезвителя рукой подать до гряды высочайших в Гоби песчаных барханов.

На пустыню Гоби приходится третья часть территории страны. Наиболее таинственна и загадочна ее абсолютно безводная центральная часть, она, по легендам, заселена неведомыми животными и злобными демонами, которые заводят путников туда, откуда уже не выбраться, и обрекают на смерть. Согласно преданию, где-то здесь ветры выдувают из песка детали неведомой юрты с серебряным остовом, но тот, кто позарится хотя бы на маленький кусочек драгоценного металла, тут же и расстанется с жизнью.

Монголы всегда были очень суеверны. Хотя горожане ко многим приметам уже относятся, как к предрассудкам, да и некоторые из них соблюдать становится все сложнее. К примеру, у монголов не принято мыться, считается, что вместе с грязью сходит посланная свыше благодать. Еще в старомонгольском своде законов “Джасаке”, изданном Чингисханом, сказано: “...запрещено мыть платье в продолжение всего ношения, пока совсем не износится”. Нельзя наступать на пролитое молоко, выбрасывать необглоданную кость, выплескивать остатки чая. Копать землю — значит навлечь на себя несчастье. У мужчин плечи и голова считаются особыми местами, до которых не следует дотрагиваться. Это очень плохо влияет на ауру. Из-за чего даже как неприемлемые исключаются некоторые позы в сексе. А когда рубашка или халат износятся, воротник отрывают и сжигают. Хуже некуда потерять шапку — потерять удачу, счастье, разве только страшнее укоротить ремень — все равно что пожелать смерти.

Любовь на коне
Монголы всегда рады любому путнику, напоят и накормят. Но чужестранцу следует соблюсти некоторые местные обычаи. Дверь юрты всегда обращена на юг, а подъезжать к ней нужно с запада. Ни в коем случае нельзя наступать на порог гэра и садиться на него. Входя внутрь, помните, что восточная половина гэра — женская, западная — мужская, а в самой почетной, северной части принимают гостей. Первым делом обязательно попотчуют. Монгольская кухня весьма специфична, а с непривычки даже небезопасна. Но будьте уверены, что вам предложат отведать все самое лучшее.

Чай в Монголии предпочитают зеленый, но не обычный, а прессованный и непременно грузинский, с добавлением молока, бараньего жира и соли. Говорят, никакой другой напиток так не утоляет жажду и не снимает усталость. Вся пища довольно жирная, а процесс приготовления национальных блюд — зрелище не для слабонервных. Бодог — козел или сурок, запеченный в собственной шкуре. Козла, например, сначала бьют промеж рогов молотком, потом через надрез в заднем проходе вынимают все кости и набивают чрево раскаленными камнями. Затем тушу долго обжигают паяльной лампой, разрезают живот; бульон, образовавшийся в брюхе, разливают по чашкам и отдельно подают мясо. Но гораздо чаще едят баранину. Рыба и птица в меню национальной кухни отсутствует — обитателей воды и неба монголы почитают и не трогают. Посему попасть сюда на охоту или рыбалку — мечта любого, знающего в этом толк. Грибов в монгольских лесах — хоть косой коси, их тоже не распробовали.

Детей у монголов, как правило, много — по 8—15 человек. И если городские жители вынуждены регулировать процесс деторождения из-за квартирного вопроса, то кочевники об этом не задумываются. Лет пятнадцать назад в рамках программы по планированию семьи народу раздавали презервативы и проводили консультации по пользованию этим противозачаточным средством. Был такой реальный случай, когда жена скотовода, месяц занимаясь безопасным сексом, пришла к врачу с претензией, мол, каждый день предохраняюсь и вот, пожалуйста, забеременела. Оказывается, женщина, пропустившая рекомендации медика, все это время исправно глотала презервативы.

Ослепительно белые зубы монголов — предмет зависти для любого заезжего чужестранца. Все благодаря не зубной пасте, а молочным продуктам, которые скотоводы употребляют в большом количестве (даже на зиму заготавливают сушеный творог). В 82—83-м годах получилось так, что пачка сигарет и банка черной икры в Монголии стоили практически одинаково. Поскольку к рыбе здесь всегда были равнодушны, то и деликатесную икру здесь не оценили. Симпатичные баночки покупали для того, чтобы использовать их в качестве пепельниц, предварительно выбросив в мусор содержимое.

Более или менее оседлые скотоводы проводят в гэр электричество и обзаводятся телевизором и видеомагнитофоном, выставляя подле юрты спутниковую тарелку. Другие же живут при свете свечи и “варятся” в собственном быту. Обычно в одном гэре “прописаны” порядка восьми человек, и не случайно рисунки а-ля Камасутра, которыми изобилуют сувенирные лавки, изображают влюбленные парочки то на телеге, то в степи, то прямо на скачущем коне...

Такого понятия, как время, в “кочевой” Монголии практически не существует — часы не являются предметом необходимости. Вспомнилась поговорка: счастливые часов не наблюдают. Так что же, все монголы счастливы? Их открытые умиротворенные лица и впрямь производят такое впечатление. Можно сколько угодно договариваться о точном часе встречи, но это ровным счетом ничего не значит. Несколько раз я пунктуально вставала в 5 утра, но, побродив между гэрами при свете звезд и убедившись, что, кроме нескольких русских, в недоумении мечущихся по базе, никто не пробудился — в том числе и наш монгольский гид Гантулга, — возвращалась ко сну. Когда мы интересовались, как долго добираться до того или иного места, он, смотря на нас снисходительным взглядом, не находя разумного объяснения нашей суетности, отвечал: “Есть время до обеда и после обеда. Если чему суждено быть, то оно будет, а нет... Живите как живется”. Пребывая в состоянии безысходности, мы понимали, что в его словах есть смысл, по крайней мере на территории Монголии, и забывались, вглядываясь в зыбкие миражи Гоби...

Светлана Еписеева
№ 92 2002 "Московский комсомолец"