Были ли вы в Литве или никогда не были – не важно. Начинать надо с Вильнюса

Вильнюс, не знающий дедлайна

Были ли вы в Литве или никогда не были – не важно. Начинать надо с Вильнюса. Даже если дальше путь лежит на пляжи Паланги, к белым пескам Неринги, в Озерный край или в лечебницы Друскининкая, без Вильнюса невозможно, нельзя и неправильно. Но не потому, что столица. Вильнюс – это вход, черная дыра, где пространство (жизнь, быт, день за днем) не в ладу со временем, вернее, время тикает по каким-то своим причудливым пространственным законам. То куда-то бесцельно несется, то почему-то упрямо замирает; то прорастает на современной поверхности города сорной травой и проваленными крышами Ужуписа, то дразнит из стеклопакетных окон буржуазных особняков гитарными мелодиями 70-х, то выкатывается из завешанных бельем и заставленных продавленными креслами дворов на шикарных авто. Пространство и время Вильнюса редко совпадают в какой-то одной исторической точке – в нужном месте в правильный час. Но именно в диссонансах и есть обаяние современного Вильнюса.

Полумиллионный город, уже имеющий право называться мегаполисом, а люди ходят по улицам в менуэтном темпе, позволяют себе опаздывать на встречи, раздвигают временные рамки деловых обедов до упоительных дружеских пирушек, обещают и не соблюдают deadline. Обидеться невозможно. Потому что, опоздав, загуляв, не выполнив, поцелуют в щечку-ручку, подарят тюльпан-мороженое и расскажут какой-нибудь свеженький анекдотец.

Жалуются на трудную жизнь, отсутствие денег, кучу дел и плохую погоду. При этом живут так, будто Вильнюс – это остров Баунти, где на голову падают кокосы и солнце никогда не заходит. А потому – не жизнь, а сплошная сиеста: сигаретку, кофейку, пивка, поболтать, с девочкой познакомиться.

Реставрируют Старый город так, что не подкопаешься – красят, бетонируют, стеклят с любовью и вкусом, камешек к камешку кладут, магазины модные открывают. А свернешь за угол – белье во дворе сушится, заглянешь в подворотню – кровать с панцирной сеткой, мужик лежит, курит, бабуля носок вяжет, дети старую автомобильную покрышку жгут.

Все ждут выходных, чтобы поехать в Палангу, Ниду, на хутора и озера и наконец-то отдохнуть. И все как один сетуют, что сезон – короткий, туристов – мало, в огородах ничего не зреет, а дорога на собственные дачи обходится дороже, чем покупные помидоры. Между тем, в Паланге не продохнуть от отдыхающих, гостиницы забиты, помидоров – вал и солнца хватает даже на то, чтобы созрела черешня. Ну очень маленькая ягода, зато своя, литовская.

Загазованность замучила, дышать в Вильнюсе нечем. Просто курить надо меньше и в Москву ездить чаще. Мало ночной жизни, завидуют соседям – рижанам-парижанам, а как вечером позвонишь кому-нибудь – нету. И где, спрашивается, их всех носит?

Говорят, что литовцы – тяжелые по характеру люди, немножко упертые, немножко буки. Но почему-то Вильнюс и его обитатели воспринимаются и остаются в памяти легкими, светлыми и открытыми. Даже знаменитый театральный режиссер Някрошюс, некогда прославивший своими спектаклями Вильнюсский молодежный театр, – человек, которого считают самым мрачным литовцем, уехал ставить спектакли в Италию. Конечно, может быть, так сложилось чисто профессионально, но ведь не случайно литовцев называют прибалтийскими итальянцами. И то, что Някрошюс в Италии – это так по-литовски.

А еще Вильнюс – город без комплексов. И это очень важно. Ведь можно же было десять лет назад взять равнение на какую-нибудь буржуазно-довольную европейскую столицу и из кожи вон лезть, чтобы соответствовать. И, не добившись соответствия, начать рефлексировать по поводу своей провинциальности. Или, наоборот, потеряв все этические и эстетические ориентиры, кичиться громким столичным титулом. Но Вильнюс – он как Карлсон: вмеру упитанный мужчина в полном расцвете сил, живущий сам по себе. И в свое удовольствие. Бывать в Вильнюсе очень приятно. Можно приехать на пару выходных дней и просто гулять: рядом с проспектом Гедиминаса отреставрировали еще несколько зданий, заблестела стеклянно-бетонная конструкция очередного банка, новоявленная инофирма открыла представительство, появилась пара новых ресторанов с экзотической кухней, а продавленное кресло все так и стоит в том дворе, где год назад сушилось белье и мальчики жгли резину. Можно приехать на несколько месяцев: и ежедневно видеть, как идет реконструкция города, как в отполированные старые особняки въезжают новые хозяева, как еще одна гостиница приняла первых постояльцев и как изо дня в день упертый мужик лежит под своим ржавым «жигулем». В Вильнюсе можно поселиться навсегда: начать ремонтировать приглянувшийся особняк, открыть ресторан, даже лечь под «жигуль» рядом с тем упрямым мужиком, но так ничего и не понять. Пространственно-временной механизм Вильнюса – такая же загадка, как моторчик Карлсона. И ведь как—то летает.

Елена Аносова, Ада Шмерлинг
№ 15 23.04.2002 "Иностранец"